Сначала отвечу, наверное, на самый главный вопрос, который беспокоит сегодня всех. Учитывая поведение президента США Джо Байдена во время нынешнего кризиса и поведение по крайней мере нескольких российских чиновников, которые мыслят трезво, предполагаю, что шанс на военную конфронтацию между НАТО и Россией — ниже 50%.
Руководство России — азартные игроки, они любят выдвигать требования, они действуют по большевистским нормам поведения. Но не все они сумасшедшие или камикадзе. Они реагируют на сигналы, которые им подает Запад. Поэтому мы должны сохранять трезвый взгляд.
Такая разная Европа
Но если мы уже заговорили о сигналах Запада, надо понимать, что ЕС делает много разных заявлений, но он не является игроком безопасности сам по себе. США серьезно воспринимают потенциал российских военных действий, предоставляют важную информацию от разведки и оборонное оружие, а также подают России сигналы о серьезных последствиях, которые могут удержать Путина от выполнения сценария 2014 года.
Во Франции, Германии и Италии все еще существует наивная, коррумпированная, но влиятельная фракция «умиротворения России», которая тоже ответственна за незаметную реакцию Евросоюза. Правила игры изменятся, если нынешний кризис приведет к маргинализации этих политических сил. Иначе США остается, как и в 1990-х в бывшей Югославии, единственным игроком, с которым государствам-изгнанникам приходится считаться.
Германия к тому же традиционно пацифистская во внешней политике. Партия зеленых, которая сейчас руководит немецким МИДом, официально поддерживает мнение, что не стоит экспортировать оружие в зоны конфликта. И, наконец, давно было согласовано, что Германия должна воздерживаться от вмешательства в конфликты на территориях, где проходила Вторая мировая война. Есть и такие, как вице-адмирал Кай-Ахим Шенбах, которые считают, что нужно «уважать интересы безопасности России», потому что с Россией можно сотрудничать, чтобы бороться с Китаем. Но проблема в том, что и Китай, и Россия заинтересованы в стабильности автократических режимов на евразийском пространстве. И сейчас они не конкуренты, а партнеры. На что способен Китай, так это мешать России становиться покровителем автократических режимов и предлагать свое покровительство взамен.
Что касается Украины, то ситуация имеет оттенок лицемерия. Украине отказывают в средствах самообороны, которые сама Германия воспринимает как надлежащие. Украина не в той позиции, чтобы атаковать Россию. Оружие скорее бы сбалансировало преимущество в сторону России. В случае Турции немецкие ракеты «Патриот» защищают турецкие территории от ракет из Сирии — статус НАТО для Турции «покрыл» соглашение о «непредоставлении оружия территориям, где идет конфликт». Все соглашаются, что только сдерживание «тормозит» Россию. Но немецкое правительство якобы считает, что невоенного сдерживания достаточно.
И речь даже не о «Северном потоке-2». Запуск этого газопровода можно будет остановить только в случае новой войны в Украине. Если же войны не будет, то это сражение уже в прошлом и не нужно к нему возвращаться — «Северный поток-2» является наибольшей утратой, связанной с 20-летней «шредеризацией» немецкой политики в отношении России.
На самом деле, отказ экспортировать оружие Украине — это прежде всего о «ненаступательной» роли, которую немецкое правительство играет лицом к лицу в отношениях с Россией. Но мы можем быть в начале перемен — когда дело дойдет до военной конфронтации, немецкие «миротворцы» будут обеспокоены.
Чего же хочет Путин?
Глава Госдепа Тони Блинкен недавно посещал ЕС — он координирует совместную европейско-американскую реакцию в случае военной атаки россиян. Путин не может рассчитывать на разъединенный Запад. Роль главного координатора остается за США и это еще один показатель европейской неадекватности. ЕС может в дальнейшем, как потерять свою релевантность окончательно, так и повысить ее, но последнее возможно, только если он согласится вернуться к квесту по предоставлению Украине статуса «главный союзник — не член НАТО».
Путин знает, что его максималистские требования, политика балансировки на грани войны не имеют шанса на реализацию. Никто из постсоветских стран не хочет оказаться в позиции Александра Лукашенко и полагаться на милость Москвы.
Если мы посмотрим, скажем, на ситуацию в Приднестровье, то местная армия не несет никакой серьезной угрозы. Они могут разве что защищать существующий режим от попыток вторжения со стороны Молдовы, но фактически — это достаточно потрепанная армия, которая годится только для проведения парадов в честь каких-то знаменательных для них дат.
Из того, что кажется возможным и чего хотела бы путинская свита, так это выйти из нормандского формата и, возможно, изменить статус контролируемой Россией части Донбасса, Абхазии и Южной Осетии. Лучше всего было бы, чтобы благодаря «дипломатической победе» удалось ограничить расширение инфраструктуры НАТО в Восточной Европе, заключить договор о ракетах средней дальности и оборонных ракетных системах в Восточной Европе и установить меры относительно укрепления доверия. Все, что, кроме этого, кажется нереалистичным. Но Путин загнал себя в угол со своими максималистскими требованиями — и ему придется выдавать отступление за победу. Он заложник той эскалации на уровне риторики, которую сам и начал.
